Густой дым замысловатыми завитками поднимался вверх и резко останавливался, упираясь в потолок. Дыму было тесно в четырех стенах, так же как свободолюбивой душе в городе из стекла и стали. Город тянулся ввысь, как будто люди, строившие его, желали дотянуться до небес. Нет, этому городу имя было не Москва, а Вавилон. Люди уже говорили на разных языках и делали все для самих себя, а внизу, куда падали объедки с их стола растянулась и расползлась клоака, физическое проявление душевной мерзости. Именно такой, а никакой другой город отражался в черных глазах цыгана, смотрящих из окна на мир.
- Нет, это не город, это тюрьма. – цыган резко опустил стальные жалюзи, что бы не видеть улицы, комната стала казаться маленькой и душной. Тошнота тут же подступила к горлу вампира, а вместе с ней и страх, животный страх, страх берущий истоки от самого момента мироздания. Страх смерти, преследовавший вечно живущих и смертных. В одном из углов, где на атласной материи были разложены карты таро, приятный полумрак начал превращаться в холодную темноту.
читать дальше Цыган отступил на шаг, потом на еще один, а потом он уперся спиной в твердую стену. Бежать было некуда, и цыган посмотрел в лицо своему страху, неожиданно гордо и смело. Только смелость это имела оттенок отчаянья и привкус загнанности.
Тень начала медленно приобретать человеческие черты, пока не стала узнаваемой.
- Здравствуй Тар.
- Здравствуй…
Вампир никогда не мог понять, существует ли Тар на самом деле, или этот голос плод больного воображения. Цыган даже не мог вспомнить, когда это все началось, недавно или всегда был с ним.
- Здравствуй мое сумасшествие. И что? Ты за мной пришел?
Он подошел к тени, глядя на нее как в зеркало.
- Лим… - голос больше напоминал звук, издаваемый ветром в листьях деревьев.
- Да… Лим это мое имя… я Лим… последний цыган своего рода племени, один из лучших блядей этого города, убийца, гадалка, маньяк…
- Ты…
- Я знаю кто я… и я знаю кто ты… ты был последним… хотя кому я вру, предпоследним кого я любил…
- Любовь…
- Да да… я помню… любовь она была между нами… ты сам виноват… не я… это ты виноват… зачем ты предал меня? Сбежал с каким-то рыжим мальчиком. Ты был сам…
- Ты убил нас…
- Да, и не жалею. И знаешь что? Я был счастлив… я убивал этого мальчика на твоих глазах, резал его плоть ножом и упивался тем, что его невинность погибнет, а моя порочность будет жива всегда, а потом я убил тебя…и с тех пор…
- Мы вместе навсегда… ты сам этого хотел… я заберу тебя с собой… и мы будем вечно вместе… ты и я…
- Хотел, но я больше не люблю тебя Тар или кто-то кто принял его форму, или что-то…
- Вина, злоба, смерть…
- Нет… я не виноват… - Вампир помотал головой, пытаясь стряхнуть с себя воспоминания, но они приходили и приходили вновь, казалось комната сузилась и превратилась в гроб, заполненный кровью и душами убитых.
- Ты не спас своего ребенка и женщину свою не спас…
- Нет, я не мог… мне было 17… - цыган отступил от тени на шаг, но та подплыла, начиная окутывать его собой.
- Да… ты… ты не смог спасти отца, ты не смог… ты не зачал наследника… ты погубил табор… табор умер..
- Нет… еще есть время… я вернусь… я… - Лим почувствовал, как горло сдавила твердая хватка.
- Время ушло… мир превратился в пустыню лесов и кресты городов… дух времени умер…
- Нет… - Тень стала сгущаться, душа Лима. И хотя вампир не мог умереть от удушья, Лим четко ощутил, что смерть наступает и сил сопротивляться нет. Мир перестал сущетвовать и только где-то издалека был слышен слабый голос. Голос был едва различи и все звал…звал…звал…
- Ты убил сотни невинных…
Лим хотел возразить, но из горла вырвался только хрип, руки вампира взметнулись к шее, пытаясь хоть как-то ослабить хватку тени, но ничего не получалось.
Грохот вышибаемой двери раздался словно гром. Что мог видеть человек, ворвавшийся в комнату Лима, только то, что Лим стоит, забившись в угол, и пытается душить сам себя.
Момент, и мужчина уже рядом с вампиром, загораживая его от опасности, все равно мнимой или настоящей. На лице вампира маска ужаса, ужаса животного, панического и пожирающего рассудок. Мужчина подхватывает цыгана на руки и быстро выносит из комнаты, еще раз озираясь и ища глазами врага, но комната пуста. Он относит друга к себе и укладывает на кровать, садясь рядом, беря в руки дробовик и готовясь держать ночную вахту, готовый защитить от любого обидчика.
Лим лежал на кровати и рассматривал широкую спину друга-оборотня. Цыган уже пришел в себя после момента безумия и теперь спокойно смотрел на мир своими бездонными черными глазами. Черные кудри цыгана спутались и беспорядочно обрамляли красивое смуглое лицо, на висках все еще блестели бисеринки пота, а шея болела, не позволяя усомниться в реальности происшедшего, и не смотря на это Лиму было удивительно спокойно.
- Слышь Пронин…
- Угу – отозвался оборотень и покоился на лежащего друга.
- Я не сумасшедший. Знаешь, в это сложно поверить, но оно там было.
- Угу…
- Ты мне не веришь? Мне никто не верит, говорят, что я просто псих, и накололся опять, но оно было. Оно душило меня. – голос Лима чуть дрогнул.
Пронин повернулся и дружески похлопал Лима по плечу, неожиданно улыбнувшись.
- Я тебе верю, но ты псих. – тихий голос с хрипотцой.
- Ты его видел?
- Нет.
- Ты знаешь что это?
- Нет.
- А дробовик… хотя да… ты и демонов с ноги небось валишь…
Лим устроился поудобнее и начал рассматривать Пронина. Как всегда отпуская свои мысли на волю. Пустить мысли по ветру свободы, так Лим это называл. Это была единственная форма свободы, доступная цыгану.
Что я вижу? Косуху, на которой брызгами застыл дорожная грязь. Откуда Пронин умудряется раздобыть грязь? Хотя это не важно, он всегда ее найдет. Косуха сидит на его крепких плечах как влитая, хотя она влитая, наверное. Снимается, конечно, но впечатление такое, что он остается в ней даже когда голый. Просто она часть его.
Руки, сильные, мужественные руки. Хочу, что бы он обнимал ими меня, но для этого мне нужно стать мотоциклом. Ноги… красивые, мощные, они несут его тело вперед, когда наступает момент боя… да… а еще он больно пинает ими меня. Его… так… не до фантазий… а то он поймет о чем я и как… а о чем я? Да.. его волосы… *Лим протянул руку, незаметно касаясь седой пряди волос и пропуская ее через свои тонкие пальцы*
С налетом седины, она как иней… похожа… от его волос всегда пахнет маслом… *Лим поднес кончики пальцев к носу и вдохнул едва уловимый аромат* Да… а его глаза… мало кто понимает что в них… а я понимаю, или мне только кажется… Он как островок далекого прошлого, рыцарь былых времен, бунтарь, предводитель, зверь. Мощь времен. Красивый, суровый, сильный. И все же он страница прошлого, такая же жухлая, потертая и изорванная, как и я. Мы оба дети свободы, свобода нужна нам как воздух, без нее мы задыхаемся в водовороте обыденности и медленно чахнем.
Знает ли он, что он такой, что он, как и я давно отжил свой век? Что нам уже нет места на этой земле и что время утекло сквозь пальцы и мы не можем его остановить? Да, он слишком умен, что бы не знать это. Он знает…да… чувствует, поэтому на его лбу поселилась маленькая, возможно, только мною замеченная морщинка. У меня тоже такая есть.
Любовь странная вещь, странная и жестокая.
- Я люблю тебя. – слова сами сорвались с губ цыгана.
- Даже и не мечтай. – Пронин ухмыльнулся и лег на пол, с твердым намереньем не вставать до утра.
Лимрей усмехнулся и закрыл глаза.
- Я даже не мечтаю…
Я уже не мечтаю… и не буду мечтать…
-
-
03.12.2005 в 00:43-
-
03.12.2005 в 01:46-
-
03.12.2005 в 02:42У пронина Лим, лучший друг. Хотя он не признается в этом, даже себе. Но Лим наверное это видит, Пронин постоянно преодоливает свою ненависть к геям когда находится с Лимом, но со временем, он по моему уже и забыл что Лим гей. Считая его просто другом и хорошей частью своей жизни.
Я жду еще рассказов, мне очень интерестно то что ты пишешь.
-
-
03.12.2005 в 03:01